Неточные совпадения
Только что
капитан приготовился смиренно ответить, что он пошутил и что готов
показать слона, как вдруг тихий отбег береговой струи повернул яхту носом к середине ручья, и, как настоящая, полным ходом покинув берег, она ровно поплыла вниз.
Память
показывала картину убийства Тагильского, эффектный жест
капитана Вельяминова, — жест, которым он положил свою саблю на стол пред генералом.
— Алексей Федорович… я… вы… — бормотал и срывался штабс-капитан, странно и дико смотря на него в упор с видом решившегося полететь с горы, и в то же время губами как бы и улыбаясь, — я-с… вы-с… А не хотите ли, я вам один фокусик сейчас покажу-с! — вдруг прошептал он быстрым, твердым шепотом, речь уже не срывалась более.
— Моя раньше думай, — сказал он, —
капитан так сиди, — он
показал, как сидит
капитан, — кушает, людей судит, другой работы нету. Теперь моя понимай:
капитан сопка ходи — работай, назад город ходи — работай. Совсем гуляй не могу.
Убыток был не очень большой, и запуганные обыватели советовали
капитану плюнуть, не связываясь с опасным человеком. Но
капитан был не из уступчивых. Он принял вызов и начал борьбу, о которой впоследствии рассказывал охотнее, чем о делах с неприятелем. Когда ему донесли о том, что его хлеб жнут работники Банькевича, хитрый
капитан не
показал и виду, что это его интересует… Жнецы связали хлеб в снопы, тотчас же убрали их, и на закате торжествующий ябедник шел впереди возов, нагруженных чужими снопами.
— Это что такое? Остановите роту. Остановите! Ротный командир, пожалуйте ко мне. Что вы тут
показываете? Что это: похоронная процессия? Факельцуг? Раздвижные солдатики? Маршировка в три темпа? Теперь,
капитан, не николаевские времена, когда служили по двадцати пяти лет. Сколько лишних дней у вас ушло на этот кордебалет! Драгоценных дней!
Капитан совершенно не понял этого слова, однако не
показал того.
— Схожу-с! — повторил
капитан и, не желая возвращаться к брату, чтоб не встретиться там впредь до объяснения с своим врагом, остался у Лебедева вечер. Тот было
показывал ему свое любимое ружье, заставляя его заглядывать в дуло и говоря: «Посмотрите, как оно, шельма, расстрелялось!» И
капитан смотрел, ничего, однако, не видя и не понимая.
Вообще батарейный командир казался нынче вовсе не таким суровым, как вчера; напротив, он имел вид доброго, гостеприимного хозяина и старшего товарища. Но несмотря на то все офицеры, от старого
капитана до спорщика Дяденки, по одному тому, как они говорили, учтиво глядя в глаза командиру, и как робко подходили друг за другом пить водку, придерживаясь стенки,
показывали к нему большое уважение.
По рассказам хозяина,
капитан еще накануне утром заходил к нему нетрезвый, похвалялся и
показывал много денег, рублей до двухсот.
Егор Егорыч отвернулся в сторону, явно желая
показать, что он не слушает, но на разговорчивого
капитана это нисколько не подействовало.
Снова начались музыка, танцы: пол содрогался. Слова Биче о «мошеннической проделке» Геза
показали ее отношение к этому человеку настолько ясно, что присутствие в каюте
капитана портрета девушки потеряло для меня свою темную сторону. В ее манере говорить и смотреть была мудрая простота и тонкая внимательность, сделавшие мой рассказ неполным; я чувствовал невозможность не только сказать, но даже намекнуть о связи особых причин с моими поступками. Я умолчал поэтому о происшествии в доме Стерса.
— Каково живет
капитан? Это его каюта. Я ее
показал затем, что здесь во всем самый тонкий вкус. Вот сколько книг! Он очень много читает. Видите, все это книги, и самые разные.
Жевакин. Мне нравится веселость вашего нрава. У нас в эскадре
капитана Болдырева был мичман Петухов, Антон Иванович; тоже эдак был веселого нрава. Бывало, ему, ничего больше,
покажешь эдак один палец — вдруг засмеется, ей-богу, и до самого вечера смеется. Ну, глядя на него, бывало, и себе сделается смешно, и смотришь, наконец и сам точно эдак смеешься.
— Вот здесь, гер
капитан! — отвечал хозяин,
показывая на дверь.
Он бросит письмо в огонь, или, еще хуже, он
покажет его ей, своей любовнице, и они вместе будут читать его, потешаться над безграмотными излияниями капитанской души и будут издеваться надо мной, потому что поймут, что некому было, кроме меня, толкнуть
капитана на эту пошлость.
У себя на квартире он
показал штабс-капитану свою библиотеку, коллекцию старинного фарфора, редкие гравюры и двух породистых сибирских лаек. Жены его — маленькой опереточной артистки — не было в городе.
— Я? — закричал тот. Глаза его потухли, но губы еще нервно кривились. — Я — штабс-капитан Рыбников! — Он опять со смешной гордостью стукнул себя кулаком по груди. — Мое русское сердце болит. Позвольте пожать вашу правую руку. Я под Ляояном контужен в голову, а под Мукденом ранен в ногу. Что? Вы не верите? Вот я вам сейчас
покажу.
Бергер проводил нас во флигель, где нам приготовлены четыре комнаты, снабженные всем нужным и ненужным с такой щедрой заботливостью, как будто бы мы приехали сюда не на месяц, а по крайней мере года на три.
Капитан, по-видимому, остался доволен этой внимательностью к нам со стороны хозяев. Только один раз, именно, когда Бергер, выдвинув ящик письменного стола,
показал поставленную для нас целую коробку длинных ароматных сигар, Василий Акинфиевич пробурчал вполголоса...
Рядовой Постников опять вполне чистосердечно подтвердил своему батальонному командиру все то же самое, что произошло на его часах и что он, Постников, уже раньше
показал своему ротному
капитану Миллеру.
А я так полагаю, что и
капитан наш — уж на что смелый, а и тот бури боится, хотя по своему званию и не
показывает страху людям…
— Ну, пойди, покажи-ка нам твою конурку, Володя, — говорил маленький адмирал, подходя к Володе после нескольких минут разговора с
капитаном. — А ваш корвет в образцовом порядке, — прибавил адмирал, окидывая своим быстрым и знающим морским глазом и палубу, и рангоут. — Приятно быть на таком судне.
— То-то и есть. Отлежится в лазарете и опять за свои дела… да еще куражится: меня, говорит, никакой бой не возьмет… Я, говорит, им
покажу, каков я есть! Это он про
капитана да про старшего офицера… Хорошо. А старшим офицером у нас в те поры был капитан-лейтенант Барабанов — может, слыхал, Аксютин?
Надо только
капитану уметь владеть собой и не
показывать этого, чтобы не навести панику на матросов и, главное, не растеряться и бороться до последней возможности…
«Все это, конечно,
показывает благородство адмирала, но все-таки лучше, если бы таких выходок не было!» — думал Ашанин, имея перед глазами пример
капитана. И, слушая в кают-компании разные анекдоты о «глазастом дьяволе», — так в числе многих кличек называли адмирала, — он испытывал до некоторой степени то же чувство страха и вместе захватывающего интереса, какое, бывало, испытывал, слушая в детстве страшную нянину сказку.
Чарномский
показал, что князь Радзивил, сев в Венеции на корабль варварийского
капитана, чтоб ехать в Константинополь, объявил своим спутникам, что отправляющаяся с ним к султану принцесса есть дочь покойной императрицы всероссийской Елизаветы Петровны.
Девушка помертвела. Какие бумаги, какие документы могла она ему
показать? Все её документы находились в канцелярии Н-ского института. И даже, если бы они были при ней, разве она могла бы предъявить их своему будущему начальству? То краснея, то бледнея, стояла она, как уличенная преступница перед
капитаном.
— Туда пройти? — спросил полушепотом
капитан и
показал рукой на тот угол, где разместился Перновский.
Один допрошенный им солдатик
показал, что видел шар величиною с вагон, но какой он был формы, точно определить не мог… Один
капитан пограничной стражи рассказал ему, что он видел очень низко на горизонте блестящий шар, казалось паривший над ближайшей сопкой, но когда он с разъездом въехал на эту сопку, то шар скрылся за следующей сопкой…
— Ну, как вам,
капитан Тушин, не стыдно? — продолжал штаб-офицер, — вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример
показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб-офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, — прибавил он начальнически.
Эта дама, — пошли ей бог здоровья, — первая мне и объяснила тайну, как находить Христа, после чего я и не спорю с господином
капитаном, что иностранные проповедники у нас не одним жидам его
покажут, а всем, кому хочется, чтобы он пришел под пальмы и бананы слушать канареек.
— Это что? —
показал капитан на чайную чашку с пестрым рисунком, очевидно, собственность Кукушкина, которую он подал вместе с графином водки и сардинами. — Рюмка? —
капитан повел глазами на землю.
О ужас! Толстопузый графин, десять лет служивший
капитану верой и правдой, подхваченный ловкой рукой денщика, взлетел в воздух,
показал свое пустое дно, некоторое время повертелся около руки и, окончательно решившись, упал и разлетелся на куски.